Эпоха Последних Слов. Глава пятая - Буря.

    ГЛАВА V. БУРЯ

    Конюшни они на самом деле отыскали быстро. Орк без труда привел их, ориентируясь по запаху навоза. Выцветшая вывеска «Завод Громогласного Ханри» подтвердила, что попали по адресу. В стойлах оказалось пять лошадей, но одна была уже при смерти, а у другой оказалась серьезно повреждено копыто.

    - Точно для нас, - торжественно объявил Скалогрыз. - Каждому по кобыле.

    - Тебе столько не съесть! - серьезно сказал Гром-Шог.

    Всего через несколько минут выяснилось, что на конюшне не найти стремян, подходящих для коротких ног гнома. Даже его ногоступы ничем не могли помочь: при упоре они пружинили и вообще выталкивали коротышку из седла.

    - Дробливые крысоеды! - ругался Роргар то ли на стремена, то ли на их бывших владельцев. - Гранату вам в нижний тоннель! Ржавый капкан вам в умывальник! Да неужели же нету здесь ни одной нормальной упряжи для детей, что ли? А?

    - Откуда? - махнул рукой Вольфганг. - Здешние дети даже без седел ездят.... ездили.

    - А? - переспросил Скалогрыз, остервенело роясь в куче кожаных ремней. - Чего?

    - Ничего. Хватит возиться, поедешь со мной.

    - Ну, уж нет! Я лучше пешком пойду!

    Вольфганг покачал головой:

    - Успокойся, друг! Пораскинь мозгами. Ты ведь никогда раньше даже близко к коням не подходил?

    - Нет. Я ездил на паровозе, а...

    - Верховая езда — занятие не из легких, поэтому лучше доверься мне. Обещаю, никто из твоих собратьев не увидит этого. Можешь не сомневаться.

    - Да уж, - гневно пробурчал Скалогрыз. - Какие тут могут быть сомнения.

    Но ковыряться в стременах закончил и, усевшись на устланный соломой пол, принялся сосредоточенно рыться в своем кисете.

    - Зря не заняли еще немного у старика, - посетовал он, не набрав ни щепотки табаку. - Остались без курева теперь. А ведь он бы поделился наверняка.

    - В бездну твой табак. Меня гораздо больше волнует другое, - сказал Вольфганг, поглаживая выбранную им серую лошадь по шее. - Сколько у нас осталось воды?

    - Сколько бы ни осталось, вся наша, - ответил гном. - Тут же не пустыня.

    - Почти пустыня. До Карраз-Гула рукой подать.

    - Половина фляги, - подал голос орк. - Даже меньше.

    - И у меня, - кивнул Вольфганг. - Меньше. Если б подумали раньше, набрали бы воды в лесном замке. Но не возвращаться же туда. Поедем по тракту, ищите колодцы, высматривайте их рядом с фермами или деревнями.

    - Ясно, - Рваная Морда вывел из стойла своего скакуна, некогда красивую, но начавшую уже чахнуть гнедую лошадь. - Не волнуйся, отыщем.

    - Эй! Глянь, как наш зеленокожий смотрит на эту кобылу, - ощерился Скалогрыз. - Он же ее сожрет при первом удобном случае.

    - Сожру, - не стал возражать Гром-Шог. - Лучше ее, чем тебя.

    Гном не нашелся с ответом.

    - На ней мяса больше, - развивал мысль орк. - И оно вкуснее.

    Скалогрыз выронил трубку.

    Они оседлали смирных, покладистых лошадей, вывели их наружу, позволили пощипать траву во дворе. Утренний мир вокруг был полон яркой зелени и чистого, ослепительно-синего неба. Легкий ветер шуршал листвой, нес с полей запах клевера и полыни, в лесу за трактом звонко щебетали птицы. Стоя здесь, посреди совершенного спокойствия, глядя на смирных, стройных животных, растерявших немалую часть жира, но сохранивших прежнее изящество, Вольфганг понял, что тьме все-таки не удалось победить. Да, она нанесла страшный удар, унесший огромное множество жизней, она разрушила цивилизации, погребла под их обломками немало прекрасного. Однако истинную красоту, ту, из которой и произрастает потом любая культура, ей задеть не удалось. По-прежнему цветет на полях клевер, а в тенистых рощах поют соловьи — значит, однажды Орден Паладинов вновь появится на этой земле. Пусть он будет называться иначе, пусть вступающие в него будут приносить иные клятвы, по-другому строить свои цитадели и носить на доспехах неизвестные пока символы — цели их будут те же: защищать слабых, помогать страждущим, спасать отчаявшихся. Ничто не исчезает бесследно.

    - Едем? - хриплый рык орка вырвал рыцаря из задумчивости.

    - Конечно! - Вольфганг легко запрыгнул в седло, помог забраться кряхтящему Скалогрызу. На третью здоровую лошадь, старую каурую кобылу, они навьючили свои нехитрые пожитки. Вести ее в поводу вызвался Рваная Морда. Гром-Шога лошади восприняли на удивление спокойно, да и сам зеленокожий без труда с ними управлялся, быстро разобравшись, как пользоваться поводьями и стременами. В Заставных Башнях послушникам говорили, что кони не выносят одного только запаха орков, сразу пугаются, встают на дыбы. Видимо, это было не совсем верно.

    - Да ты прямо кавалерист, взрывать-копать! - пробубнил гном с отчетливой завистью в голосе. - Смотри, не откуси ей голову на ходу.

    Гром-Шог ничего не ответил, только широко усмехнулся, оскалив многочисленные острые клыки. Вольфганг нахмурился: ему показалось, или вчера у зеленокожего пасть действительно выглядела не так устрашающе? Вроде бы и у Роргара торчащие над губой зубы тоже немного вытянулись. Не может быть. Кажется. Чудится. Он слишком долго не спал, вот изможденное сознание и играет с ним, подсовывает всяческую чепуху.

    Поморщившись, рыцарь тронул лошадь с места. Подкованные копыта мягко застучали по пыльной дороге. От этого простого звука на душе стало еще легче: Вольфганг даже улыбнулся. Не так уж беспросветен был его путь. Рихард оставался жив, на поясе висели меч и скипетр, в сумке покоилось несколько свертков с целебными порошками. Солнце вальяжно направлялось к зениту, взбираясь все выше по восточной стороне небосклона. Рядом ехали двое существ, которых он уже готов был назвать друзьями — во всяком случае, не оставалось сомнений, что в случае опасности спину они ему прикроют.

    - Вечером будет дождь, - нарушил молчание орк, ритмично покачиваясь в такт шагам лошади. - Сильный. Ливень. Буря.

    - Откуда знаешь? - спросил ехидно Роргар. - Зверушка поделилась секретом?

    - Знаю, - Гром-Шог ткнул когтистым пальцем куда-то в сторону Карраз-Гула. - Плохие облака на краю неба.

    Прищурившись, рыцарь и гном некоторое время вглядывались в горизонт.

    - Ни винта не вижу, - признался Скалогрыз. - Тебе показалось, Рваная Морда.

    - Будет буря, - повторил орк. - Точно.

    - Я тоже ничего не разглядел, - сказал Вольфганг. - Но верю тебе. Будем надеяться, что успеем добраться до крепости алхимиков к тому времени, как все начнется. Там выспимся.

    - С небом все в полном порядке, - встрял Роргар. - Я, может, и глух, но с глазами у меня пока нет проблем.

    Вольфганг ухмыльнулся. Зеленокожий житель степей и пустошей наверняка не ошибался. Но даже угроза приближающейся бури не могла испортить хорошее настроение, завладевшее рыцарем, не могла затушить отчаянную, и оттого еще более яркую, надежду на счастливое окончание всех злоключений. Впрочем, как вскоре выяснилось, задача эта вовсе не была невыполнимой.

    В деревню они въехали меньше, чем через час. Ничего удивительного: конюшни не ставят на дорогах просто так — рядом обязательно должно находиться селение. Называлось оно без изысков: Три Сосны. Там, где тракт, пройдя сквозь широко распахнутые дубовые ворота, превращался в главную улицу деревни, действительно возвышались три огромных, очень старых лесных великанши. Палая хвоя вокруг них образовывала толстый, плотный ковер, полностью гасивший стук копыт.

    Здесь вообще не было звуков. Птичье щебетание осталось где-то позади, ветер стих, и обычные лесные шорохи растворились в густой, вязкой тишине, от которой глубоко в груди возникало ледяное предчувствие ужаса.

    Дома, неровными рядами тянувшиеся по обе стороны дороги, не выглядели жертвами катаклизма. Вольфгангу уже приходилось проходить через села, пожранные повальным безумием. Он хорошо помнил обугленные остовы строений, среди которых обвиняющими перстами застыли закопченные печи, помнил разлагающиеся трупы на ступеньках, останки людей, убитых своими соседями или родными, помнил стаи воронья, кружащие над замшелыми крышами. Здесь ничего этого не было. Ни тел, ни выбитых окон, ни следов пожара. Деревня выглядела мирно и спокойно. Приветливо распахнутые ставни, аккуратно закрытые двери, ухоженные палисадники. Но ни души вокруг.

    - Жутковато тут, - сказал Скалогрыз. - Давайте проедем побыстрее, а?

    - Проедем, - согласился Вольфганг. - Только водой запасемся.

    Впереди, всего в нескольких десятках шагов, виднелся колодец. Широкий бревенчатый сруб, наполовину ушедший в землю и покрытый мхом, покрывала двускатная крыша на четырех украшенных затейливой резьбой столбах. На ворот была намотана толстая проржавевшая цепь, свободный конец которой уходил вглубь.

    - Может, не стоит? - спросил гном, пока они неспешно приближались к колодцу, постоянно оглядываясь по сторонам. - Деревенька хреновая, и вода у них наверняка тоже хреновая.

    - Надеюсь, ты ошибаешься, потому что жажда — дело неприятное...

    Лошадь вдруг испуганно всхрапнула, дернула ушами — а через мгновенье остановилась как вкопанная. Напрасно рыцарь пытался заставить ее двигаться дальше — серая кобыла больше не собиралась делать ни шагу по направлению к колодцу. Более того, она принялась пятиться назад, прядая ушами и мотая головой.

    - Пучок корней мне в грызло! - выругался Роргар, от неожиданности чуть не выпавший из седла. - Стой, кляча!

    Разумеется, лошадь не обратила на окрик ни малейшего внимания. Гнедая Гром-Шога замерла рядом, тоже отказываясь повиноваться. Каурая послушно встала, потянулась к сочной траве на обочине. Сам орк напряженно озирался, а пальцы его правой руки уже сомкнулись на древке топора над плечом.

    - Держи! - Вольфганг сунул поводья гному. - На себя не тяни и не тряси. Сиди смирно.

    Он спешился, повернулся к Рваной Морде:

    - Постойте тогда. Я только одним глазком. Может, попробую набрать воды! - и медленным, осторожным шагом направился к колодцу.

    Полтора десятка шагов, отделявшие его от сруба, показались Вольфгангу длиннее мили. Наконец он преодолел их, заглянул через край сруба: в черной глубине колодца не было видно ни единого отблеска — значит, вода, если оставалась, ушла далеко в глубину. Рыцарь поднял голову, потянулся к ручке ворота, и тут увидел выцарапанную на нем надпись. Всего одно слово, тщательно вырезанное с помощью тяжелого ножа. Одно слово, объясняющее, что случилось с поселком.

    ПРОЧЬ.

    Беда пришла отсюда. Из колодца. Возможно, вода оказалась отравленной. Возможно, кто-то испортил ее намеренно. Возможно, она попросту закончилась, ушла в землю, найдя себе другой путь. Без нее жизнь здесь остановилась, а копать другой колодец уцелевшие под шквалом безумия крестьяне не решились: слишком быстро изменялось все вокруг. Они ушли, отправились на поиски спокойствия, надеясь когда-нибудь вернуться.

    Вольфганг все же начал вращать ворот, хотя прекрасно понимал — даже если сейчас получит в свое распоряжение целую бадью чистой на вид воды, пить ее не станет. Только не отсюда, не из торчащего посреди мертвой деревни колодца, отмеченного отчаянным «ПРОЧЬ». Однако цепь поднялась, и на ее нижнем конце не оказалось ведра. Крайние звенья выглядели странно: измятые, иссеченные, будто бы разбитые тяжелой кувалдой. Или изжеванные большими, невероятно крепкими зубами.

    - Эй! - окликнул рыцаря орк. - Наше дело плохо?

    - Здесь воды нет, - ответил Вольфганг. - Двигаемся дальше.

    Он вернулся к товарищам, взобрался на лошадь. Гном, облегченно вздохнув, передал ему поводья:

    - Благодарение Гранитным Предкам. Я каждую секунду ждал, что эта тварь рванет из-под меня травку пощипать.

    - Хм, а я планировал все-таки отыскать тебе подходящие стремена. Может, у алхимиков?

    - Нет, спасибо, - запротестовал Скалогрыз. - Уж лучше так. Кобыла страшнее паровоза!

    Они возобновили путь, объехав колодец по широкой дуге, вдоль фасадов домов на противоположной стороне улицы. Гром-Шог продолжал настороженно оглядываться, но безмолвие, царившее повсюду, не решалось на открытую угрозу. Ни у одного из троих даже не возникло мысли зайти в дома или дворы в поисках съестного — слишком чуждой выглядела деревенька, слишком явно прятала в себе нечто темное, скрывала уродливый, страшный секрет, отпугивающий даже мародеров и бандитов.

    На дальнем конце села их тоже поджидали распахнутые ворота. На одной из створок красовалась стрела-указатель, вырезанная, возможно, с помощью того же ножа, что поработал над колодезным воротом. Ее острие было направлено прочь, наружу, во внешний мир, в сторону крепости алхимиков.

    - Может, нам удастся встретить местных жителей, оставивших эти знаки, - сказал Вольфганг. - В цитадели или ее окрестностях.

    - Нет никакого желания, - проворчал гном. - Да вряд ли, они давно уже отсюда ушли.

    Путники скрылись за воротами, и деревня вновь погрузилась в тяжелую, плотную тишину. За окнами застыл полумрак, в огородах зарастали сорняками грядки, в хлевах догнивала солома, в сараях ржавели аккуратно разложенные инструменты. Опустевшие дома терпеливо ждали смерти, и в них некому было закричать, когда из колодца, помогая себе множеством рук, медленно поднялась длинная темная фигура.

***

    Во второй половине дня погода резко испортилась. С востока приползли бесцветные лохматые тучи, поднялся холодный ветер, от которого не могли спасти ели, росшие по обеим сторонам дороги на замшелых каменистых склонах. Скалогрыз извлек из своего тюка толстые шерстяные плащи, но они не особенно согревали, их хватало лишь на то, чтобы не растерять последние остатки тепла.

    Гром-Шог то и дело смотрел на небо, и лицо его становилось все более мрачным.

    - Будет сильная буря ночью, - пробормотал он наконец.

    - Крепость алхимиков, - напомнил Вольфганг, кутаясь в плащ. – Наверняка мы успеем добраться до нее, прежде чем начнется буря.

    - Хорошо бы, - ответил Гром-Шог. – Но я не уверен.

    Вольфганг пожал плечами. Здесь, под пронизывающим ветром и низко нависшими косматыми тучами, из которых вот-вот мог посыпаться снег, его уже не так пугало преследование. Усталость последних дней давала о себе знать. Болели натертые ноги. От длинных утомительных переходов, таскания тяжестей, сна на земле, а теперь и езды на лошади все тело ныло, как один сплошной синяк. Хотелось выпить пива или ароматного чая, поужинать – не важно чем, лишь бы горячим – и завалиться спать в настоящую, пусть и не очень свежую трактирную постель. Он повидал немало таких постелей, и если раньше постоянно находил их неудобными и часто совсем непригодными для сна, то теперь такая постель виделась ему верхом совершенства.

    Поэтому опасения зеленокожего спутника почти не трогали рыцаря. Почти – потому что он не переставал бояться за брата, потому помнил предупреждение оранжево-желтой эльфийки и рассказ Синеуса. Сейчас зловещий красно-черный образ немного поблек под тяжестью пути, однако исчезать он вовсе не собирался. Аргрим всегда присутствовал рядом, незримый, опасный, безжалостный.

    Вольфганг с тоской думал о весне, закончившейся, казалось, совсем недавно, о надеждах, которыми оно было полно, и которые рухнули в одночасье месяц назад, сгорели в пламени пожара вместе с Заставными Башнями, не оставив после себя даже пепла. Теперь все переменится. В любом случае все будет совсем иначе. Он уже не сможет смотреть на жизнь прежним взглядом, зная то, что знает сейчас. Если, конечно, спасет Рихарда. Если сам выживет. Если. На окраине сознания опять возникла высокая фигура, выкрашенная в два страшных цвета. Рыцаря передернуло. Если. Какое страшное слово. Если. Откуда оно только взялось. Зачем оно появилось? Всего месяц назад он был спокоен, и в его будущем не было этой коварной неопределенной раздвоенности, развилки, на которой стоял вкопанный в землю древний каменный крест с выбитым на нем одним-единственным словом. Если.

    - Почему на дороге нам не попалось ни одного человека? – подал голос гном. – Ни бродяг, ни мародеров?

    Вольфганг пожал плечами:

    - Откуда им тут взяться? Что искать в крепости алхимиков?

    - Знаю, знаю, - устало пробормотал Скалогрыз. – Просто очень уж здесь тоскливо. Ветер воет, будто ведьма, да и ни одной живой души вокруг.

    - Это хорошо. Нам нечего опасаться.

    - Кроме урагана, - напомнил Гром-Шог. – Скоро пойдет дождь. Или снег. Поспешим.

    Сказать было легко, а вот выполнить оказалось немного труднее. «Скакуны», которым было далеко до образцов силы и выносливости, за целый день беспрерывного движения вымотались и замерзли гораздо больше своих наездников. Поэтому ускорять шаг они и не желали и уже не могли. После нескольких минут понуканий и ругательств, Вольфганг оставил все попытки.

    Вскоре предсказание Рваной Морды сбылось, и с неба, из стремительно темнеющих туч, посыпался редкий моросящий дождь. Плащи быстро промокли, превратившись из защиты в обузу. Скалогрыз развязал свой мешок и извлек из него оплетенную бутыль:

    - По-моему, сейчас как раз настало время для подарка сумасшедшего старика. Надеюсь, здесь все по-честному.

    Он откупорил бутыль и жадно хлебнул из горлышка. Лицо его исказила гримаса отвращения. Сделав пару глотков, гном утер губы, прохрипел:

    - Не обманул, сучий сын, - и протянул Вольфгангу. – Клянусь Гранитными Предками, это пойло достойно самых жутких ругательств. Сильная вещь.

    Рыцарь тоже приложился к бутыли. Его спутник оказался прав. Огненная жидкость обжигающим потоком пролилась в желудок, откуда тепло приятными волнами начало распространяться по замерзшему телу. На лице сама по себе вновь появилась широченная улыбка.

    - Да уж, есть чему порадоваться, - ехидно проворчал Роргар. – Жизнь прекрасна и с каждой минутой становится все лучше и лучше.

    Вольфганг ничего на это не ответил, и дальше они ехали в молчании, все глубже увязая в бесконечном шуме дождя, в сером сгущающемся мраке, напрасно кутаясь в промокшие плащи, уже не способные защитить от разбушевавшегося ветра. Начало казаться, что их путешествие никогда не закончится, что так и будет виться впереди каменистая дорога, по которой теперь с шумом устремлялись вниз мутные потоки воды, что вокруг вечно будут возвышаться угрюмые и зловещие ели, сливающиеся в полутьме с породившими их склонами в одно сумрачное целое. Вольфганг задремал, несмотря на холод, и перед глазами у него проносились лица. Некоторых он не знал, другие были смутно знакомы, будто им доводилось встречаться когда-то давным-давно, другие узнавал сразу: Рихард, мастер Фредерик с грустной усмешкой на тонких губах, хрупкая зеленоглазая девушка, в которую он был некогда влюблен, лукавый пройдоха Скалогрыз, невозмутимо посасывающий свою трубку, старый сказочник Синеус, печально качающий головой. «Не оглядывайся, - сказал он ему. – Не оглядывайся, юноша. Или вороны настигнут тебя». Вороны. Сильный тычок под ребра прервал дрёму. Рыцарь вздрогнул и пришел в себя.

    - Не спи, - сказал Гром-Шог. – Мы почти на месте.

    Они стояли на вершине холма. Тракт уходил вниз, проползал через лощину и вновь взбирался — точно к воротам крепости алхимиков.

    Зрелище было удивительное. Цитадель вырастала из скалы, казалась ее продолжением — могучие бастионы из серого камня поднимались один над другим, взбираясь вверх по склону, подобно огромным ступеням. Массивные башни вздымались в серое небо, на вершине одной из них помещался громадный прозрачный резервуар, наполненный загадочной жидкостью, светящейся слабым зеленым светом. С барбаканов и навесных переходов сурово смотрели каменные глаза горгулий. Пелена дождя мешала различить подробности, но все трое путников уже бывали здесь и знали, что стены твердыни увиты множеством разнокалиберных труб и лестниц. Цитадель служила своим обитателям не только защитой, но и гигантской лабораторией, каждый камень которой принимал участие в том или ином эксперименте.

    - Там кто-то есть, - сказал Гром-Шог. - Огни.

    Действительно, на плоских вершинах двух башен горели большие костры — наверняка, чтобы привлечь внимание путников, ищущих укрытия от подступающей бури.

    Близость цели придала им сил. Беспрерывно понукая измученных лошадей, они всего за несколько минут добрались до ворот. Подъемный мост был опущен. Надвратную башню венчали две позеленевшие от времени бронзовые статуи: Воин и Мудрец — древние хранители Братства Алхимиков. По обе стороны из стен торчали черные жерла пушек и выходили широкие трубы, извергавшие некую бесцветную жидкость в крепостной ров. Узкие бойницы равнодушно наблюдали за пришельцами, спокойно выдерживали их настороженные взгляды. Замок жил, но не спешил встречать их.

    Арку ворот украшала изящная, богатая резьба, а сами створки, укрепленные широкими полосами стали, были плотно закрыты. Гром-Шог, подъехав вплотную, принялся стучать — сильно, размеренно, монотонно.

    - Эдак он сломает что-нибудь, - усмехнулся Скалогрыз и медленно сполз с лошади. - Пожалуй, помогу.

    Гном начал долбить в ворота прикладом аркебузы. Грохот стоял такой, что лошади стали осторожно пятиться. Рано или поздно он должен был достичь цели. И через несколько минут в одной из амбразур мелькнул свет, потом на вершине надвратной башни появилась закутанная в плащ фигура.

    - Кто такие? - окликнул их сухой, надтреснутый голос. - Зачем к нам?

    - Мы привезли книги! - прокричал в ответ Вольфганг. - Из Заставных Башен!

    - Орк тоже привез книги? - насмешливо спросил голос после небольшой паузы.

    - Он их охранял!

    - Хорошо! Входите и езжайте прямо, до тех пор, пока не упретесь в лестницу!

    Ворота начали медленно, с пронзительным скрипом, открываться.

    Двор цитадели ничуть не преуменьшал впечатления, производимого ей снаружи. Кругом гранит, сталь и медь. Крытые галереи, целые лабиринты навесных мостов и парапетов. Трубы, обхватить которые Вольфгангу не хватило бы рук, тянулись вдоль стен к округлому бассейну в центре двора. Оттуда поднимался зеленоватый пар, и его запах отбивал всякое желание заглядывать внутрь.

    - Мда, научились людишки строить, - проговорил гном, изумленно глазея по сторонам. - Хотя, я слышал, раньше это все принадлежало эльфам.

    - Да. Тысячу с лишним лет назад. С тех пор от эльфийских зданий ничего не осталось. Разве что фундамент. Но ты не переживай. Вроде бы, для строительства крепости приглашали мастеров из Торгорского Кряжа.

    - Никак иначе. Непременно приглашали. Вы на такое не способны! - гордо объявил Скалогрыз.

    Преодолев двор, они очутились у подножия широкой каменной лестницы, зигзагами поднимавшейся вверх по крутому склону скалы. Здесь их уже ждал худощавый мужчина средних лет, одетый в серый плащ Братства. Как только он заговорил, стало понятно, что именно с ним они имели дело у ворот. Даже не запыхался, добираясь сюда.

    - Приветствую! Я — брат Мавиус, последний хранитель этой Цитадели. Сегодня здесь немало гостей. Следуйте за мной.

***

    Через несколько минут, оставив лошадей в крытом хлеву с внушительными запасами сена и воды, они уже шли вслед за алхимиком по полутемным коридорам его обители.

    - С книгами мы будем разбираться утром, - говорил он. – Сейчас вам надо обогреться и поесть, отдохнуть. Дела подождут. Теперь нам всем некуда спешить.

    - Скажи, не проезжала ли мимо эльфийская повозка? - спросил Вольфганг. - Красивая, с тремя эльфийками внутри?

    - Я не видел. Редко смотрю во внешний мир. Но ты можешь спросить об этом у остальных.

    Они вошли в зал, освещенный ярко полыхающим в камине огнем — наверняка, бывшую трапезную Братства. За длинными, грубо, но на совесть сделанными столами сидело семь фигур. Это была довольно пестрая компания, которую свести вместе может только буря, заставшая врасплох на границе обитаемых земель. Что ж, подумал Вольфганг, произнося обычное приветствие и усаживаясь на ближайшую к камину лавку, сейчас как раз тот самый случай.

    С краю громоздились орки — два широкоплечих великана в грубой одежде из козьих шкур. На осторожном расстоянии в пару локтей от них пил пиво лысый толстяк с невыразительным, лоснящимся лицом, одетый в балахон алхимика. Рядом что-то сосредоточенно жевал усатый солдат, не снявший даже кожаного нагрудника. Он подозрительно уставился на Гром-Шога, когда тот только вошел, но через мгновенье вновь полностью сосредоточился на еде. Еще ближе сидел высокий и плотный мужчина средних лет с аккуратно постриженной бородкой. Судя по куртке с вышитыми на плечах грифонами и широкому поясу с множеством кошелей и мешочков, это был странствующий торговец из Вольных Земель. А напротив него помещались двое в одежде странствующих музыкантов: мужчина и девушка, как две капли воды похожая на ту зеленоглазую красавицу, о которой Вольфганг не так давно вспоминал.

    Само собой, это была не она. Волосы чуть темнее, скулы слегка повыше, да и фигура отличается: тоньше, стройнее, округлости лишь намечены. Это была не она, но от присутствия девушки что-то сладко заныло внутри.

    - Эх, - сказал вдруг, улыбаясь, торговец. – Вот нас уже и не волшебное число.

    Все вокруг тоже заулыбались. Толстый алхимик погрозил Вольфгангу пальцем:

    - Зря вы это, юноша.

    - В чем дело?

    - Да ни в чем, - алхимик пожал плечами. – Просто нас было восемь, и высокочтимый Харлан – он указал на торговца – припомнил, что это счастливое магическое число. Поэтому мы решили, что с нами ничего не должно случиться в эту страшную ночь.

    Гном понимающе кивнул:

    - И мы разрушили все волшебство?

    - В некотором смысле да, хотя лично я считаю, что чем больше народу здесь внутри, тем безопаснее.

    - Кого вы же боитесь? По мне, в такую погоду ни один разбойник не вылезет из логова. Да на тракте сейчас народу нет совсем.

    Сидящие переглянулись. Улыбки поблекли и медленно исчезли с их лиц.

    - Погоди-ка, - прогремел один из орков, глядя на новоприбывших исподлобья. – Вы что, не слыхали про демона?

    - Нет, - покачал головой Вольфганг. - Что за демон?

    - Вот тебе и раз, - усмехнулся торговец по имени Харлан. – Я уж было думал, вы отчаянные смельчаки или полные дуралеи вроде нас. А вам, оказывается, ничего не известно!

    - Это странно, - сказал толстый алхимик. – Уже неделю в этих местах все выжившие только и говорят, что о демоне, который объявился на границе Карраз-Гула. Как же вас никто не предупредил?

    Вольфганг перевел взгляд на торговца:

    - Расскажите же нам, что происходит.

    Усач в нагруднике мрачно посмотрел на него и пьяно усмехнулся:

    - Ты видишь перед собой последнего королевского солдата на десять миль вокруг, парень… - он снова принялся жевать, и повисло тяжелое, мрачное молчание.

    - Мы тут пытались создать некое подобие порядка, - начал рассказывать Харлан. – После того, как все остальные посходили с ума и перебили друг друга. Оставшиеся в живых королевские солдаты и некоторые добровольцы объединились в один отряд, заняли старую заставу, что стоит дальше по тракту, стали патрулировать земли вокруг. Мародеров и безумцев повывели быстро, и даже показалось, что мы, уцелевшие, можем рассчитывать на спасение. Люди начали возвращаться в свои дома. Конечно, возвращался только каждый десятый, но это уже неплохо, согласись?

    Вольфганг кивнул.

    - Мы надеялись отстроить заново пару деревень, вернуться к прежней жизни, хотя бы к ее подобию. Но потом объявился этот демон. И первым делом он напал на солдат...

    - Это случилось ночью, - прервал его усач. Глаза его блестели, казалось, он готов был вот-вот расплакаться:

    - Я, значит, только вернулся со своего дежурства, сидел, чистил оружие. Вдруг — орут, визжат! Подумал сперва, бандиты или безумцы какие, вскочил, выбегаю – суматоха страшная, все носятся туда-сюда. Я успел, значит, одного нашего за плечо схватить. Что случилось, спрашиваю. А он, мол, на часовых кто-то напал. В общем, когда разобрались, что к чему, оказалось – эта тварь убила солдата на башне, троих у частокола и еще одного около ворот. Причем, сразу стало ясно, что не людских рук это дело – тех бедняг, значит, по частям собирали. Не все собрали. А крови – почти не было, только на частокол немного набрызгано, да в башне, на площадке наверху, несколько капель, хотя от часового, что там стоял, только ноги обнаружились. Потом еще его руку нашли – в лесу, в полумиле от заставы. И еще: из них, из убитых, никто не пискнул даже, ни крика, ни шума, ничего. Это, значит, когда того беднягу на башню пошли менять, тогда только тревогу и забили. Неплохой, кстати, был парень, на дудке играл хорошо.

    Короче говоря, сразу стало понятно, что не человека нам бояться нужно. До утра все в бараке просидели с оружием наголо, вздрагивая от любого шороха. Утром мертвых – то, что от них, значит, осталось – похоронили. А днем пропало еще двое наших. Уж не знаю, может, они попросту с перепугу сбежать решили. Но не такие это были ребята, не такие. Один из них здоровяк, что твой бык – подковы гнул одной рукой. Не боялся вообще никого. Он, как раз, в бараке пока отсиживались, единственный из всех предлагал выйти да с факелами охоту на эту тварь устроить – мол, демоны и звери боятся огня. Но тут он просчитался. Этот, доложу я вам, ни хрена не боится, даже дневного света.

    Так вот. Как они, значит, исчезли – ну, не досчитались мы их во время обеда, поискали вокруг немного. Да что толку искать – ни следов, ничего. Будто в воздухе растаяли. Тогда старшина наш приказал не разделяться и меньше, чем по трое не ходить. Так до самого вечера и протянули. Разговоры пошли, что, значит, нечего нам там сидеть, все равно никакой пользы от заставы нет уже, демон этот мародеров лучше нас гоняет. Многие хотели уйти. Но старшина пригрозил виселицей, подействовало. Вроде, успокоились. А только солнце село, эта хрень в барак ворвалась…

    - Как? – выдохнул испуганно гном. Остальные тоже слушали с интересом. Видимо, раньше разговорить солдата не удавалось.

    - Через крышу. Мы, выходит, сами себя загнали в ловушку, забаррикадировали двери. А оно пробило крышу и свалилось прямо на нас. Как кошка в мышином гнезде.

    - На что похоже? – спросил молчавший до этого орк.

    - Откуда мне знать. Я не разглядывал. Краем глаза только ухватил, когда в окно выпрыгивал. Мне показалось, что это было похоже на клубок корней. Длинных таких, гадких, черных живых корней. Они хватали других солдат. Ганса, который был рядом со мной, такой корень обвил, будто змея, а когда он закричал, пробил ему шею. Больше я ничего не могу сказать – я вывалился через окно и удрал.

    Он замолчал. В глазах его стояли слезы. А потом с размаху хватанул по столу кулаком, да так, что подпрыгнули тарелки:

    - Я знаю, что не должен так… нельзя было их бросать. Но… Ушедшие Боги, они так кричали за моей спиной! Так кричали! Я бежал, пока не упал от усталости, и все время слышал крики! Я до сих пор их слышу! Они кричат мне в уши – все кричат, что я подвел их…

    Солдат опустил лицо в ладони и зашелся в беззвучных рыданиях. Харлан положил руку ему на плечо:

    - Ты сделал все правильно, друг. Помочь бы не вышло, только зря отдал бы свою жизнь. Все хорошо, успокойся. Все кончилось, - он повернулся к Вольфгангу. – Мы с мэтром Логвином встретили беднягу сегодня вечером, когда поднимались сюда. Всего за час или полтора до вашего прихода. Он брел по дороге и выглядел как привидение. На нас не обращал никакого внимания, бормотал что-то про себя.

    - Да уж, - подхватил толстый монах, которого, видимо, звали Логвин. – Я уж было думал, что солдатик совсем лишился рассудка. Но тепло, вкусная еда и пиво привели его в чувство.

    - А вы не боитесь, что демон сможет ворваться сюда? – спросил Роргар.

    - О, не волнуйтесь, господин гном! – заверил его худощавый алхимик, как по волшебству возникший рядом и поставивший перед ним кружку пива. – Эта цитадель выдерживала такие осады, что нам и не снились. Она способна сама себя защитить от любой внешней силы. Нет, твари сюда не ворваться. Ни за что. Кроме того, теперь я здесь не один, мне на помощь пришел брат Логвин — напомните, из какой вы цитадели?

    Тот кисло улыбнулся:

    - Из Третьего Замка. И воин из меня аховый. Но спасибо за доверие.

    Солдат уже перестал рыдать и лишь судорожно, остервенело всхлипывал, не поднимая лица. Вольфганг заметил, что волосы на висках у него совершенно седые, хотя на вид ему никак нельзя было дать больше тридцати лет.

    - За последние дни в этих местах пропало еще несколько человек, - гулко сказал торговец. – Среди них три моих товарища. Они поехали на запад, на поиски других выживших. И как в воду канули. Конечно, времена сейчас безумные и тяжелые, но, учитывая обстоятельства, я подозреваю худшее.

    - Да уж, - пробормотал гном, сдувая пену с кружки. - Откуда у алхимиков такое прекрасное пиво?

    - О! - всплеснул руками брат Мавиус. - Мы веками пытались превратить свинец в золото, но в результате преуспели только в пивоварении.

    За столом раздались невеселые смешки. Рыцарь встретился глазами с девушкой. Она тут же отвела взгляд. Интересно, как ее зовут. Алхимик поставил перед новоприбывшими миски с горячей тушеной капустой. Проглотив две ложки, Вольфганг понял, что веки его смыкаются, и он не в силах им помешать. Пожалуй, на секунду закрыть глаза можно. Всего на одно мгновение...

    Разбудил его громкий голос толстого монаха:

    - Если так пойдет и дальше, любезный Харлан, то вскоре мы начнем рассуждать о сакральном смысле дюжины, а может быть, и сотни. Предлагаю открыть в цитадели трактир! Поистине, это будет самое популярное место по нашу сторону Карраз-Гула!

    Дружный хохот. Моргая, Вольфганг сел прямо, ковырнул ложкой тушеную капусту. Она успела полностью остыть.

    - Клянусь Ушедшими Богами, я всегда считал алхимиков угрюмыми занудами! - воскликнул торговец. - Но сегодня вечером я встретил брата Логвина посреди леса, и он с легкостью перевернул мои представления!

    Вольфганг снова качнулся, проваливаясь в темноту, и едва удержался на лавке. Тело, вымотанное последними жуткими сутками, настойчиво требовало сна.

    - Я не верю в демонов, - раздался рядом утробный голос Гром-Шога. - Не верю.

    - Зря, - флегматично заметил торговец. – Нечисти вокруг хватает. Попомните мои слова, если вы в них не верите, это еще не значит, что они не верят в вас!

    - Пустые слова! – фыркнул орк.

    - Ничуть не бывало. Не далее, как прошлой осенью, на самом исходе, еще и года не прошло, в одном из приграничных баронств на востоке случился скандал. Демон сначала убил знатного фермера, а потом погубил и самого барона, и его капеллана. Я того фермера знавал, Гарри его звали, Гарри Мышелов. Добрейший был человек, если уж приезжал к нам за удобрениями, то денег не жалел. И вдруг такое. Говорят, он был задушен собственными кишками, не к столу будь сказано. Какой человек способен на подобное! Очень нехорошая история… или вот Исма, прачка моя, слыхала от…

    Пробуждение. Теперь Гром-Шог разговаривает с другими орками. Одного из них, что пошире в плечах, зовут Наргрох, и это его щит, обтянутый звериной кожей, украшенный множеством медвежьих когтей и клыков, прислонен к стене рядом. Второй — Даг-Стаг. Он, кажется, умнее, не косится на рыцаря настороженным взглядом из-под низко нависающих бровей. Хорошо бы они завтра пошли с ними — с такими бойцами никакие эльфийки не страшны. Надо будет подумать, как предложить деликатнее.

    Снова провал. Тьма. Рука касается плеча. Вольфганг поднял взгляд. Над ним стоял брат Мавиус.

    - Извините, господин рыцарь. Вижу, вы совсем измучены. Я отведу вас в покои, где вы сможете отдохнуть.

    - Спасибо. Сейчас.

    Поднявшись со скамейки, он подошел к музыкантам.

    - Позвольте представиться. Меня зовут Вольфганг. Я — послушник Ордена Паладинов.

    - Это честь для нас, - ответил мужчина, склонив голову. - Меня знают здесь, как барда Джонса, а это моя дочь, Мойра.

    - Вы прекрасны, - просто сказал Вольфганг девушке - Прошу, не уезжайте завтра утром, позвольте мне увидеть вас снова.

    Она улыбнулась. Опустила глаза.

    Снова темный коридор. Стеклянные фонари на стенах. Мягкий зеленоватый свет, винтовая лестница. Вольфганг с трудом переставлял ноги.

    - Вот, пожалуйста. Ложитесь. Никакой роскоши, но уж чем богаты.

    Крохотная каморка. Мягкий, набитый соломой топчан.

***

    Вольфганг спал, и во сне шел через ночной лес, одновременно прекрасно осознавая себя лежащим на топчане в крохотной келье цитадели алхимиков. Буря снаружи все не утихала, но в темной чаще, сквозь которую он брел к неизвестной цели, было лишь слегка прохладно — как и полагается в настоящую летнюю ночь.

    Трава мягко шелестела под ногами, почти полная луна желтела среди туч, словно обломанная медная монета. Идти оказалось на удивление легко, на пути не попадалось ни корней, ни кочек, ни поваленных деревьев, а потому Вольфганг шагал быстро, размашисто, с наслаждением вдыхая влажный воздух. Впереди его ждало что-то важное, и упустить это он не имел права. Возможно, оно имело отношение к судьбе Рихарда, а значит, и к его собственной тоже.

    Голоса приближались.

    Вернее, это он приближался к ним.

    Между деревьев впереди показались огни. Выступил из густой тьмы частокол, ровный, аккуратный, явно недавно поставленный. Рыцарь пошел вдоль него. Он начал понимать, куда привели его тропы сновидений, но убедился в этом, только добравшись до тракта и широко открытых ворот — тех самых, которые они проезжали сегодня утром. Здесь три огромные сосны вздымались на недосягаемую высоту, заслоняя половину неба.

    Деревня была полна движения и жизни. За окнами мелькал свет, на главной улице толпился народ. Многие держали факелы. На лицах ясно читалась тревога, и обрывки разговоров, которые мог разобрать Вольфганг, свидетельствовали о только что произошедшем несчастье:

    - Как случилось-то, а?

    - Ды как! Ды вот так! Почем я-то знаю?

    - А где Вернор?

    - За веревкой побёг! За веревкой, слышь!

    - Еще бы лестницу надо, поди. Кто полезет-та туды?

    - Ды кто! Знамо кто...

    Рыцарь шел мимо деревенских жителей, но они не обращали на него никакого внимания. Так часто бывает во снах. Он знал, что вот-вот должен выяснить причину, по которой «Три Сосны», почти не пострадавшие под волной безумия, полностью обезлюдели, превратились в призрака, наполняющего страхом душу каждого, кто рискнет проехать сквозь гостеприимно открытые ворота.

    Крестьяне столпились вокруг колодца, поочередно заглядывали вниз, кричали что-то — теперь их слова расплывались в окружающем пространстве, теряли форму, и Вольфганг больше не мог распознать их смысла. Но он и так все понимал.

    Кто-то — скорее всего, ребенок — упал в колодец, и теперь селяне спешно пытались его вытащить. Вот пробежал седой широкоплечий старик, держа моток толстого каната. Он начал разматывать его, потом дрожащими руками принялся обвязывать себя вокруг пояса.

    Сквозь толпу протиснулась женщина, еще не старая, с приятным, но искаженным от ужаса лицом, протянула старику топор. Не боевой, а обычный, предназначенный для рубки дров. Впрочем, в тесноте колодца должно хватить и такого. Кто бы ни свалился в колодец, он упал туда не сам. Его утащило нечто, с чем теперь готовился сражаться храбрый Вернор.

    - Погоди! - крикнул Вольфганг. - Давай лучше я!

    Никто не повернул головы, не обратил на него внимания. Он подошел вплотную, попытался схватить седовласого крестьянина за рукав, но пальцы его бессмысленно скользнули по грубой ткани, а из горла больше не вылетало ни звука. Ему не дозволено было изменить уже произошедшее. Он мог только наблюдать.

    Несколько крепких мужиков взялись за свободный конец каната, и старик перелез через край колодца. Трое с факелами встали вокруг, освещая ему спуск. Вольфганг чувствовал, как нарастает напряжение, пропитывает воздух, оседает потом на висках. Само собой это закончиться не могло. Все ждали, когда...

    И, тем не менее, удар последовал неожиданно. Канат вдруг рвануло, да так, что половина из мужиков повалилась на землю. Те, кто держал факелы, рассмотрели что-то внизу, отпрянули в стороны, один из них рванулся прочь, распахнув рот в беззвучном крике, но внезапно замер, согнулся пополам, упал на колени. Его стошнило.

    Канат извивался, словно огромная агонизирующая змея. Крестьяне бестолково суетились вокруг, пытаясь схватить, удержать взбесившуюся веревку. Жилистый парень в синей рубахе бросился на нее животом, прижал к земле, принялся наматывать себе на руку. Кто-то кинулся ему на помощь, но тут грянул еще рывок, парня ударило о бревна сруба, он охнул, выпустил канат. Тот взвился в воздух и, мотнув на прощанье измочаленным краем, скрылся в черной яме колодца. Паника заполнила все вокруг. Она, подобно туману, растекалась невесомыми клочьями в разные стороны, захватывая умы, затмевая сознания.

    Вольфганг пытался подойти ближе, но этот туман мешал ему — ноги вязли в белесой дымке, словно в тягучем киселе. Он чувствовал: что-то поднималось из глубины, что-то голодное и могучее, не живое в обычном смысле этого слова, но и не мертвое, что-то, тесно связанное с безумием, захватившим мир, с дьявольским смехом магистра Раттбора, с видениями несчастного Рихарда.

    Вольфганг делал шаг за шагом, приближаясь к проклятому колодцу, собираясь посмотреть в глаза неведомой твари, но в тот самый миг, когда она должна была показаться над краем сруба, все вокруг наполнил пронзительный, истошный крик, разорвавший в клочья пелену беззвучия, окутавшую рыцаря. Вольфганг обернулся, чтобы посмотреть на его источник, но тут понял, что кричат снаружи — там, в реальном мире. Сон сразу же поблек, рассыпаясь тысячами осколков, уходя в небытие, словно вода сквозь пальцы. Он пытался разглядеть, что же все-таки выползло ему навстречу, но уже не мог: видение стремительно растворялось в наступающей действительности, теряло значение и смысл, превращалось в смутное воспоминание. Вольфганг пришел в себя.

    Буря продолжалась. Шумел ливень, грозно ворочался гром. Где-то в замке кто-то исступленно, отчаянно вопил, и нельзя было даже понять, женщина это или мужчина. Вольфганг вскочил с кровати, схватил скипетр, и, толкнув дверь, выбежал в коридор — как был, босиком. Холод каменного пола метнулся вверх по согретому сном телу, разбил последние оковы забытья, прояснил сознание. Кричали дальше по коридору и, вроде бы, ниже на этаж. Похоже, это была все-таки женщина.

    Через несколько мгновений, когда рыцарь достиг лестницы, крик оборвался. Шлепая босыми ступнями по гранитным ступеням, помнящим еще перворожденных эльфов, Вольфганг слетел вниз, выскочил в галерею нижнего уровня. Увиденное там не шокировало его - за последний месяц он успел насмотреться всякого и больше не способен был удивляться — но заставило замереть на месте, соображая, что именно происходит.

    На стенах горело меньше половины фонарей. Повернувшись могучими зелеными спинами к рыцарю, в коридоре стояли орки. Наргрох, Даг-Стаг и Гром-Шог. Рваную Морду он узнал сразу, несмотря даже на полумрак, царивший здесь: по приметному двуручному топору. Даг-Стаг занес над плечом шипастую дубину. Наргрох заслонялся своим рогатым щитом, мерно постукивая по нему иззубренным широким тесаком.

    Чуть дальше, примерно в десяти шагах, на полу лежал человек. Вольфганг не мог рассмотреть, кто это был, но, судя по неестественно изогнутому телу и темной луже вокруг, пытаться спасать его уже не имело смысла.

    С другой стороны от мертвеца фонари не горели совсем, а на самом краю освещенного пространства стояли Майра и Джонас. По-звериному оскалившись, они наклонились вперед, словно готовясь к броску. Дочь сжимала в руках ржавые крестьянские серпы, отец — боевую секиру с широким изогнутым лезвием. Что-то было не так с их глазами.

    Позади Майры и Джонаса коридор тонул в непроглядном мраке, но там ощущалось некое движение, подобно тому, как ощущается приближение большой рыбы под поверхностью воды.

    Звонко цокая ногоступами, в галерею ворвался Скалогрыз с аркебузой наперевес. Едва не врезавшись в Вольфганга, он с трудом остановился, принялся озираться, тараща заспанные глаза.

    - Что происходит, а? Вашу простоквашу!

    - Если бы знал... - начал отвечать рыцарь, но тут снаружи оглушительно громыхнуло, и белый свет молнии хлынул сквозь стрельчатые окна, на мгновение полностью разогнав темноту. Надобность в объяснениях отпала сама собой, потому что они увидели.

    За Майрой и Джонасом громоздилось нечто невообразимое, заполняя собой галерею. Беспорядочное переплетение множества тонких черных рук, расползающихся по стенам и потолку. Массивное, бесформенное тело в центре, полное оскаленных пастей, стоящее на двух вполне еще человеческих ногах. Длинная пульсирующая шея, оканчивающаяся гладко выбритой головой брата Логвина. Две черных руки тянутся к затылкам Майры и Джонаса, тощие острые пальцы погружены глубоко в плоть, их кончики выглядывают из опустевших глазниц несчастных.

    Через долю секунды молния погасла, вновь погрузив коридор во тьму. И тут же, словно поняв, что можно больше не прятаться, существо перешло в нападение. Тела бродячих музыкантов, превратившиеся теперь в кукол, послушных воле своего чудовищного господина, прыгнули вперед.

    Наргрох шагнул навстречу, поднимая щит и занося для удара тесак. Даг-Стаг последовал за ним, замахиваясь дубиной. Гром-Шог чуть промедлил, не имея возможности атаковать одновременно с сородичами из-за тесноты коридора. Это продлило ему жизнь.

    Майра и Джонас взлетели высоко, под самый потолок, и там повисли на стенах, подобно огромным ящерицам. Гибкие черные щупальца, тянущиеся от их затылков, наполняли лишенные душ тела невероятной силой и ловкостью. Оттолкнувшись ногами от затянутого паутиной барельефа, Майра камнем рухнула вниз, прямо на Наргроха. Тот еле успел заслониться щитом — острия обоих серпов пробили кожу, дерево, вошли глубоко в руку орка. Взвыв от боли, Наргрох рубанул девушку тесаком. Она даже не пыталась уклониться.

    Даг-Стаг, задрав голову, следил за висящим под потолком Джонасом. Однако тот, вместо того, чтобы атаковать его, пробежал по стене и прыгнул на Гром-Шога. Рваная Морда поднял топор, готовясь столкнуться с врагом, но в этот миг рявкнула аркебуза Скалогрыза, оглушив всех вокруг, разом наполнив галерею дымом и запахом пороха. Заряд встретил тварь, бывшую прежде бродячим музыкантом, в полете, отбросил ее назад, впечатав в стену. Существо тяжело обрушилось на пол, но сразу начало подниматься, несмотря на зияющую в груди дыру. Гром-Шог подскочил к ней и одним ударом рассек черное щупальце. Обрубок судорожно вздрогнул, резко втянулся в темноту. В тот же миг тело Джонаса обмякло, завалилось набок.

    Наргроху подобное в голову не пришло. Прижав щитом девушку к стене, он яростно кромсал ее тесаком, уже не обращая внимания на то, что творилось вокруг. Метнулись из мрака новые руки, опутали его, пронзая спину и живот, разрывая внутренности. Другие схватили Даг-Стага, подняли его к потолку, смяли, с размаху ударили об пол. То, что осталось от Майры, стремительно поползло по стене вверх, к фонарям, оставляя на камнях кровавые полосы.

    Скалогрыз спешно перезаряжал аркебузу, беспрерывно богохульствуя сквозь зубы. Гром-Шог замер посреди коридора, выставив перед собой топор. Вольфганг стоял рядом, не имея ни малейшего понятия, что нужно делать. Скипетр в его руках вряд ли годился в качестве оружия против неизвестно как очутившегося здесь монстра, а исцелять было уже некого — чудовище не давало жертвам шансов, разило наверняка.

    Майра нелепым, уродливым пауком карабкалась от одного фонаря к другому, давя хрупкие стеклянные футляры, убивая свет. Пришла пора принимать решения.

    - Назад! - крикнул рыцарь. - На лестницу! Там ему нас не достать!

    Гром-Шог обернулся, мотнул головой – уходите, мол – а сам, испустив низкий, утробный рев, поднял топор и бросился во тьму.

    - Стой! - рявкнул Вольфганг, но орк уже канул во мрак.

    Рыцарь поднял с пола секиру Джонаса, рванулся следом. Гном что-то орал позади, а он не мог разобрать слов. Перепрыгнул через еще бьющегося в агонии Наргроха, чуть не споткнулся о его ощетинившийся клыками щит.

    Вспышка молнии.

    Гром-Шог на фоне черноты, занимающей теперь весь коридор. Больше ни ног, ни головы брата Логвина. Демон окончательно избавился от маски. Лишь руки. Щупальца. Пасти.

    Тьма. Что-то тяжелое врезалось в плечо, отбросило к стене. Это Майра придавила его к полу, вцепилась ногтями в шею. Зубы клацнули возле глаз. Изрубленное, изувеченное лицо слишком близко, тошнотворный запах бьет в ноздри. Вольфганг ударил ее ногами, сбросил с себя, начал подниматься. Она тоже вставала — быстрее, чем он. Расчлененное тело, его части двигаются отдельно друг от друга, словно фрагменты раздавленной марионетки.

    Отчаянным рывком он опередил ее, опустил секиру на черное щупальце монстра, присосавшееся к ее голове. Майра повалилась на камни. От недавней красоты не осталось и следа. Но скорбеть о ней он будет потом. Если переживет этот кошмар.

    Раскат грома. Вспышка молнии.

    Краем глаза Вольфганг успевает поймать образ: чудовищный водоворот когтистых конечностей, жадно раззявленных ртов, каменный топор, зеленокожее тело высоко над полом. Протяжный хриплый рык.

    Тьма.

    С секирой наперевес он поворачивается туда, лицом к ночи, к небытию, к безумию.

    - Сюда, мразь! - крик рвется изнутри, мимо воли, мимо рассудка, чистая, бурлящая ненависть зовет на бой саму смерть. - Сюда! Ко мне!

    Вспышка молнии.

    Коридор пуст. Голые каменные стены, разбитые фонари, порванный гобелен, полоса слизи на полу. Больше нет демона. Тишина оглушительно вибрирует в ушах.

    Он бежит вперед, стараясь не поскользнуться. За спиной ритмично поскрипывают ногоступы Скалогрыза. Едва не наступает на каменный топор – древко сломано посередине.

    В конце коридора лестница, такая же, как и с другой стороны.

    На ступенях — Гром-Шог.

    Роргар отпрыгивает назад, зажмуривается, отворачивается к стене. Роняет аркебузу и безмолвно, бесшумно сползает на пол, закрыв лицо руками.

    Зеленокожий еще жив. Кровь пузырится на его губах, но в глазах пока теплится сознание. С такими ранами это почти невозможно, с ними не справится скипетр, не совладает даже кадило, с ними только одно имеет смысл — забвение, уход в тихую пустоту посмертия. Но он держится. Держится из последних, стремительно тающих сил, чтобы дождаться его. Вольфганга. Чтобы сказать.

    Рыцарь наклоняется к орку. Гром-Шог скрипит зубами. Каждая секунда причиняет ему ужасную боль, каждое движение усиливает ее в десятки раз. Широко раздувая ноздри, он говорит:

    - Тварь просила тебе передать...

    Вольфганг зажмуривается, сдерживая подступающую к горлу тошноту.

    И слушает.